В саду около решетки, выходившей на улицу, была каменная скамейка, скрытая кустами от любопытных взоров, но рука прохожего свободно могла достать до нее сквозь решетку и кусты.
Один раз вечером, в том же апреле, когда Жана Вальжана не было дома, Козетта вышла в сад и села на эту скамейку. Солнце уже зашло. По вершинам деревьев проносился свежий ветерок. Козетта задумалась. Ее вдруг охватила беспричинная тоска — та непобедимая тоска, которая иногда нападает на человека по вечерам и неизвестно отчего происходит — быть может от надвигающегося сумрака, напоминающего тайну смерти.
А может быть, возле Козетты в эту минуту витал дух Фантины. Козетта поднялась со скамейки, тихо обошла весь сад по росистой траве. Сквозь подавлявшую девушку тоску у нее, однако, пробивалось сознание действительности, и она подумала: "Нужно будет завести деревянные башмаки для прогулок по саду в эту пору, иначе схватишь насморк, а не то что-нибудь и еще похуже".
После этого она снова вернулась к скамейке. Собираясь сесть на нее, она увидела на ней довольно большой камень, которого за несколько минут перед тем там не было.
Козетта посмотрела на этот камень и недоумевала, откуда бы он мог взяться. Мысль о том, что камень не мог попасть сюда сам, что кто-нибудь положил его на скамейку и что этот кто-нибудь протягивал с ним руку сквозь решетку, обдала ее холодом ужаса.
На этот раз ужас казался основательным, потому что камень был предметом вполне осязательным. Сомнений тут никаких не могло быть.
Не трогая камня, Козетта бросилась прямо домой, где тотчас же закрыла ставнем и заперла задвижкой входную стеклянную дверь.
— Вернулся отец? — спросила она у Туссен.
— Нет еще, мадемуазель, — ответила та.
Жан Вальжан, как любитель одиноких ночных прогулок, иногда возвращался очень поздно.
— Туссен, а вы запираете на ночь дверь в сад? Хорошо ли вы задвигаете железную задвижку? — продолжала девушка.
— Будьте спокойны, мадемуазель, я делаю все, что нужно, — сказала Туссен.
Козетта, в сущности, нисколько не сомневалась в добросовестности служанки, поэтому добавила в виде оправдания своего вопроса:
— Здесь очень пустынно.
— Да, уж это верно! — подхватила Туссен. — Здесь запросто могут зарезать, так что не успеешь и пикнуть. А хозяин, как нарочно, все пропадает по ночам. Но вы все-таки не бойтесь, мадемуазель: я так крепко запираю весь дом, что в него не скоро проберутся... Да в самом деле жутко одним женщинам! Представьте себе, что ночью к вам прямо в спальню вдруг залезут разбойники, пригрозят вам, чтобы вы молчали, и примутся резать вам горло!.. Тут страшна не самая смерть: умереть всем когда-нибудь придется, а ужаснее всего подумать, что попадешь в руки негодяев... Потом и ножи у них, наверное, плохо режут... О господи!..
— Будет вам! — перебила Козетта. — Заприте лучше окна.
Напуганная словами старухи, а может быть, и воспоминанием об явлениях прошлой недели, Козетта не решилась сказать ей, чтобы она пошла и посмотрела на таинственный камень, опасаясь, как бы во время ее отсутствия кто-нибудь не забрался в дом через садовую дверь. Она только распорядилась, чтобы служанка как можно крепче заперла все двери и окна и осмотрела весь дом от подвала до чердака. Потом она тщательно заперлась сама в своей спальне; посмотрев у себя под кроватью, она разделась и легла, но спала очень плохо. Всю ночь она видела перед собою камень, выросший в целую гору, изрытую темными пещерами.
Утром при солнечном свете (утреннее солнце обладает свойством заставлять нас смеяться над нашими ночными страхами, и тем сильнее, чем мы более терзались страхом в темноте) вечерние ужасы показались Козетте простым кошмаром.
"И что это только пришло мне в голову? Это вроде тех шагов, которые мне почудились ночью в саду, и тени от печной трубы! Неужели я становлюсь трусихой?" — подумала она.
Солнце, пробивавшееся сквозь щели ставен и окрашивавшее в пурпур шелковые занавесы окон, так ободрило Козетту, что у нее не осталось и следа какой бы то ни было боязни. Даже к камню она отнеслась скептически.
"Наверное, вовсе и не было никакого камня, — говорила она себе, — Как не было мужчины в круглой шляпе, должно быть, он почудился мне, как и все остальное".
Она оделась, спустилась в сад и побежала к скамье. Однако, взглянув на нее, снова похолодела от испуга: камень лежал на месте. Но испуг ее продолжался только одно мгновение. То, что ночью причиняет испуг и ужас, днем вызывает только любопытство.
"Что это за камень?" — спросила себя Козетта.
Она смело приподняла его и увидела под ним что-то похожее на письмо. Это был конверт из белой бумаги. Козетта взяла его и осмотрела. Адреса и печати на нем не было. Между тем он, хотя и незаклеенный, не был пуст. В нем лежали какие-то бумаги. Козетта вытащила эти бумаги, которые оказались сшитыми в тетрадь и пронумерованными постранично. Тетрадь была исписана мелким и, как показалось Козетте, красивым почерком.
Молодая девушка теперь чувствовала уже не страх, даже не простое любопытство, а нечто вроде смутной тревоги. Она стала искать в тетради какое-нибудь имя, но не нашла, не было также и подписи. Кому это могло быть адресовано? Вероятно, ей, Козетте, раз оно положено к ней на скамейку. Но от кого? Молодой девушкой овладело что-то похожее на очарование. Она с усилием оторвала глаза от тетради, дрожавшей в ее руке, взглянула на небо, на улицу, на залитые солнцем акации, на голубей, сидевших на кровле соседнего дома, потом вдруг снова впилась глазами в тетрадь. Она решила, что ей следует прочесть написанное на этих страничках, и вот что она прочла.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь